Кто эти люди?
Театр на Таганке – прославленный и многострадальный. Годом его рождения считается 1964, когда в театр драмы и комедии пришел новый главный режиссер Юрий Любимов. Он сразу же закрыл старые спектакли, на которые не ходили зрители, и набрал новую труппу с Валерием Золотухиным, Владимиром Высоцким, Николаем Губенко. Позже к ним присоединились Леонид Филатов, Иван Бортник, Иван Шаповалов. Вместе они составили звездный костяк нового авангардного театра, который прогремел на весь мир со своим «Гамлетом», «Мастером и Маргаритой» и другими хитами доперестроечной эпохи.
Потом были скандалы, Любимов решил остаться за границей, а Анатолий Эфрос, пришедший на его место хлебнул горюшка от артистов, его не принявших. И тем не менее в это время в театре в условиях непрекращающейся конфронтации был поставлен один из лучших по мнению многих специалистов спектакль Эфроса «У войны не женское лицо» по пьесе Светланы Алексиевич. Бывает и так…
В 1989 году Юрий Любимов вернулся в театр, чтобы окончательно его покинуть в 2011. После всех пертурбаций, конфликтов и расколов в 2015 году директором театра была назначена Ирина Апексимова, взявшая курс на омоложение труппы и кардинальное обновление репертуара. В 2018 году мюзикл Алексея Франдетти «Суинни Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит» был удостоен трех премий «Золотая Маска». Других достижений такого уровня в новой истории у театра пока нет.
Про режиссера Юрия Муравицкого, нашего земляка и выпускника Институт искусств мы уже писали в материале о спектакле «12 ночь или Как угодно»
Осталось только сказать пару слов о том, что в репертуаре Театра на Таганке до сих пор идет мольеровский «Тартюф» в классической постановке Мастера, гениального Юрия Петровича Любимова. И вот теперь появился новый. «Lё Тартюф» Юрия Витальевича Муравицкого.
Как они уживаются, сложно сказать. Но новому Тартюфу, судя по всему, абсолютно комфортно не только на сцене Таганки, но и у нас – на сцене театра драмы им. Кольцова.
Но обо всё по порядку…
Что они делают?
Это несомненно Мольер. Причем тот же перевод, что и у Тартюфа любимовского. И это, пожалуй, последнее сходство с классической постановкой Юрия Петровича. В остальном перед нами совершенно оригинальный театральный проект, построенный на традициях комедии дель арте, площадного фарсового театра, с которого всё и началось. Из которого вырос современный театр, вобравший в себя и перемоловший кучу школ, течений и направлений. Вот поэтому часто можно услышать от зрителей, привыкших к сложным кунштюкам авангардной сцены: «Это что-то новенькое!» Так свежо и оригинально выглядит сейчас хорошо забытое искусство площадного театра.
После простенькой песочницы «12 ночи» в Никитинском «Lё Тартюф» предстал такой французской штучкой с замысловатой сценографией. Косая сцена, сужающаяся усеченным параллелепипедом в дверь, из которой как из шкафа выглядывают яркие персонажи-игрушки. Кто будет играть ими? Зритель, автор, режиссер или какой-то невидимый нами кукловод? Все понемножку.
Мы сразу же знакомимся со все труппой этого театра в театре и понимаем, что эта клоунада всерьез и надолго. Тем, кто ожидал чего-то традиционного вынужден был смириться с этим на ближайшие пару часов. Я же с самого начала принял правила игры. Я был готов к этому приключению и очень его ждал. Ровно с той минуты, когда узнал, что в программе Платоновского такое вот пополнение.
Фарс – понятие, ставшее чем-то стыдным, неприемлемым, не имеющим смысла и веса. Комедия почему-то в последнее время скатилась в жанр чистого развлечения, легкого зрелища, релакса. «Двое в лифте и муж в Таганроге», театральная «дурнина», как хлёстко выразился Александр Новиков, артист театра им. Ленсовета на пресс-конференции в доме журналистов. Когда режиссер хочет посмешить, он не ставит почему-то Мольера, Гольдони или комедии Шекспира. Последствия не очевидны. Не факт, что получится весело.
Я не вижу ничего крамольного в смехе, который раздается в зрительном зале. Любая эмоция – благо, если она чистая, настоящая. Кто же откажется от смешного зрелища? Я точно не из таких. Но есть одно «Но». Я не люблю, когда мной манипулируют. Когда ты понимаешь, что твои слезы или твой смех – это твоя плата за то, что ты живой человек и у тебя есть рефлексы. Как только цыганка отходит, включается свет в зале, ты шаришь по карманам и понимаешь, что что-то отдал, не желая того. Что тебя использовали, развели, обманули.
И вот на тоненькой ниточке между этими двумя пропастями наших интеллигентских стереотипов и человеческих слабостей балансировал в этот вечер «Lё Тартюф. Комедия» Юрия Муравицкого.
Что получилось?
В перерыве, когда мы с друзьями выходили из зала, я понял, что единодушного одобрения и приятия не получилось. Даже мои продвинутые друзья почти снисходительно резюмировали: «Ну, это театр. Точно!» И мне это было странно, хотя пару лет назад примерно такая же реакция у многих была на блистательную и фееричную «Позднюю любовь» Крымова. Мрамор академического театра не располагал к вот такой игре, как в Никитинском, и это беда и проклятие нашего старейшего театра. Ему все время нужно преодолевать свою академичность. И ему и зрителю.
Кому было по фиг на наши сомнения, так это артистам Таганки. Они гнули свою линию.
Слышали, наверное, байку о том, как Александр Довженко рассказывал студентам, что такое «плохой сценарий»? Сначала он написал мелом на доске фразу «Тот ему говорит, тот ему отвечает». Раздался дружный смех. Но режиссер на этом не остановился. Он исписал под хихикание аудитории всю доску одними и теми же словами «Тот ему говорит, тот ему отвечает». После 10 минут этого действа смех утих, и все ждали дальнейших объяснений. Но их не было. Довженко с маниакальной настойчивостью продолжал писать уже на стенах аудитории всё ту же фразу «Тот ему говорит, тот ему отвечает». Воцарилась гробовая тишина, многим студентам стало неловко за явно сбрендившего профессора. Мы же не идиоты тут собрались. Всё ясно, дальше что? И только когда Довженко, не обращая внимание на смущение своих учеников, перешел на последнюю стену класса и начал писать там, проговаривая вслух всё ту же назойливую фразу «Тот ему говорит, тот ему отвечает», вся аудитория была охвачена каким-то неудержимым, всепоглощающим гомерическим хохотом.
Я это к тому, что невозможно было устоять перед сокрушающим обаянием этой заразительной игры, предложенной режиссером и его артистами. Хотелось повторять за ними их жесты и движения, от которых ни на секунду они не отошли в своем сценическом бытии.
Они победили. Академический зал, сдержанного и недоверчивого зрителя. Как потом оказалось, они победили и себя. На пресс-конференции артисты признались, что не ожидали такой тишины в зале на свои проверенные на московской публике гэги.
Но они продолжали настойчиво и упорно снимать с нас кожуру солидности и жизненного опыта. И как только мы поймали волну, как только мы расслабились, случилось то самое классическое «тарантиновское» событие, венчающее долгий и легкий трёп о том о сем громким и абсолютным апокалипсисом. После которого ты уже не будешь прежним.
Финальный «Норд-Ост» с припозднившимся ко всем разборкам Арлекином бьет нас в самое нежное и незащищенное, в наше открытое всем театральным ветрам сердце. Не умом ты понимаешь, что произошло, в первую очередь. Тебя корежит от того, как можно было сломать такую красивую, тонкой работы игрушку. Конечно, тебя готовили ко всему. С момента разоблачения Тартюфа и вслед за ним буквального разоблачения (раздевания) всех обителей дома нам уже показали исподнее представления.
Все эти накладные гульфики и груди, не прикрытые пышными одеждами, смотрелись нелепо и обескураживающе. На их фоне финишный марш новой власти Тартюфа-штурмовика выглядел совсем уже не смешно. Но это все еще были цветочки, все еще те самые тарантиновские «бла-бла-бла», которые, в буквальном смысле – как мегафонный гром среди ясного неба, были растоптаны сапогом всемогущего государя.
Шекспировская или даже тарантиновская гора трупов в финале и единственный выживший, как чертик из табакерки – Арлекин, вечный тормоз и недотепа, слуга всех господ, народ, хтоническая сущность – в сухом остатке. Кланяется, как положено, и в недоумении пожимает плечами. Что тут было и что делать дальше, бог его знает. Народ безмолвствует…
Что вы упустили, не сходив на этот спектакль
Всё и ничего.
Если вам не хочется острых ощущений, если вы не любите яркие шоу, не терпите Тима Бёртона, к примеру, или не переносите древнюю как мир клоунаду с падениями в торт лицом и плесканием вином из бокалов. Если французское грассирование выводит вас из себя, а все намеки на политику бесят. Если театр для вас начинается с вешалки и кончается, как только вы вышли из зала. Если вам претят все эти маски, жесты и чрезмерные гримасы. Если вы ценитель классики в её застывшем в вашем воображении школьном дистиллированном варианте. То вы скорее всего ничего не потеряете.
В обратном случае, вы будете всю жизнь жалеть об упущенной возможности окунуться в этот волшебный театральный кипящий котел с головой. Окунуться, чтобы вынырнуть из него молодым и весёлым. Как раньше…
Это к вечному вопросу: зачем нам нужен театр…
Фото: Андрей Парфёнов
ШКАЛА ГАРМОНИИ (авторская разработка авторов портала gorsovety.ru)
Для людей, которые любят конкретику, и которым некогда читать большие тексты рецензий.
Оценка спектакля (художественного произведения) по нескольким критериям по шкале от 1 до 10
- Оригинальность – (1- нет, 5 – где-то я такое видел, 7 – раньше я такого не видел 10- что это было?) – 9
- Яркость (декорации, спецэффекты) – 1-нет, 5 – симпатичненько так, 7- хорошо прям, 10- вау!) – 10
- Трогательность (эмоциональность) (1 – нет, 5 – мурашки(одобрительный смех), 7- пощипывает глаза(смех без контроля), 10 – заплакал) – 9
- Катарсис (1 –нет, 5 – задумался о вечном, 7- еще раз задумался о вечном 10- переосмыслил всю свою жизнь) – 9
- Художественная ценность (1 – нет, 5 – а в этом что-то есть, 7 – в этом точно что-то есть, 10 – шедевр) – 8
- Историческая ценность (1 – нет, 5 – возможно, 7 – более чем возможно, 10 – однозначно есть)- 9
- Посоветовать другим (1-нет, 5 – если других дел нет, 7- сходите, обсудим, 10 – обязательно идти) – 10
Средний бал – 9,1 (1 – в топку вместе с рецензией, 5 – это интересно, 7 – надо идти, 10 – так не бывает!)
