Кто эти люди?
Новосибирский драматический государственный театр «Старый дом» — один из самых первых театров в городе, созданный в тридцатые годы по распоряжению советских властей. Начинался он как передвижной театр, и только в шестидесятые обрел свою постоянную прописку. Сейчас «Старый дом» располагается в перестроенном под нужды труппы здании бывшей гимназии на улице Большевистской, 45.
Однако, как говорят артисты, для театра строится новое, более просторное и удобное здание.
Андрей Прикотенко, поставивший «Идиота», с 2017 года занимает должность главного режиссера в этом театре.
Андрей Михайлович заканчивал СПГАТИ (ныне РГИСИ) в Питере в 1998 году. В 2003 году поставил спектакль «Эдип царь», в котором играла звезда МДТ Театра Европы Ксения Раппопорт. Спектакль обратил на себя внимание экспертов «Золотой Маски», и имя нового молодого режиссера Андрея Прикотенко узнали во всей театральной России.
После этого успеха Андрей Михайлович ставит свои спектакли в Новосибирске, возглавляет несколько лет Рижский русский театр им. М. Чехова, преподает в своей альма-матер, сотрудничает с крупнейшими театрами страны.
Четыре года назад, в 2017 году он приходит в новосибирский «Старый дом» на должность главного режиссера.
«Идиот» — спектакль совсем свежий. В этом году он был номинирован на премию «Золотая Маска» в 11 номинациях (лучший спектакль, режиссер, художник, художник по костюмам, свету, главные и второстепенные роли). Это чуть ли не рекорд. Но в итоге «Маска» им досталась только одна — за роль второго плана.
Получил её Тимофей Мамлин, блистательно сыгравший умирающего от рака, а не от чахотки, как у Достоевского, Ипполита Терентьева.
Вообще в «Идиоте» Прикотенко много чего не как у Достоевского…
Что они делают?
Начнем с того, что с первых же реплик зритель понимает, что классическим текстом романа «Идиот» тут разве что пахнет, но не более. В первой сцене мы становимся свидетелями разговора генерала Епанчина и Гани Иволгина, обсуждающих предстоящую женитьбу Иволгина на Настасье Филипповне.
И это два современных клерка, внешне совершенно не похожие на героев Достоевского. Но это только внешне. Остались не только имена, фабула, характеры, остался драматургический каркас, главные конфликты, дух романа, его вкус и запах. Это не новая история. Просто она рассказана на современном русском языке нашими с вами современниками.
Генерал Епанчин так и остался генералом, только стал генералом ФСБ, Тоцкий превратился в олигарха, 20-летняя Аглая – бунтарка, мечтающая свалить из путинской России, Мышкин – неформал, путешественник, интеллектуал, цитирует Бродского, Рогожин – нувориш, влюбленный отморозок с окраины и т.д.
Тимофей Мамлин, получивший «Золотую Маску», играет умирающего и обозленного студента Терентьева эдаким хипстером с крашенными ногтями на ЗОЖе.
Практически весь текст пьесы был создан Андреем Прикотенко с нуля. В первой встрече с семейством Епанчиных Мышкин рассказывает им не о приговоренном к смерти, а о соборе святого Марка в Венеции. Но дело даже не в фактуре, мало ли о чем может рассказать больной человек. Дело в интонации, в том, как живут на сцене эти люди.
Меня сначала смутила какая-то нарочитая, деланная интонация Аглаи. То ли какой-то особенный сибирский говор, с которым не смогла справиться актриса, то ли игра во что-то из разряда «актуальный до ломоты в скулах театр». И только чуть позже, в сцене на качелях, я уловил – именно так и говорят сегодняшние двадцатилетние девочки, желающие произвести впечатление, быть взрослее, свободнее в глазах человека, который им очень нравится.
Гаврила Иволгин — закомплексованный карьерист, брызгает слюной, то и дело приговаривая «Сука», как делают многие, и ваш покорный слуга в том числе, чтобы придать экспрессии своей речи. Варвара Иволгина с брекетами на зубах, Парфен Рогожин с мелированной стрижкой и в бейсболке. Несчастная матушка семейства Иволгиных в растянутой футболке с небрежно стянутым хвостиком на затылке.
Пакеты из «Ленты», мобильные телефоны, хостел вместо доходного дома, пароль для операции в мобильном банке вместо горящих в камине денег. И еще куча всяких милых и не очень деталей, убедительно доказывающих, что это происходит здесь и сейчас, а не там и когда-то.
Что получилось?
На пресс-конференции в Доме журналистов режиссер Андрей Прикотенко сказал, что герои его спектакля – люди, которых мы можем встретить на улице. Они не буковки, не выдуманные идеи, не абстракции, навечно залитые в бетон всенародного поклонения, они – живые, слабые, больные и несчастные люди. Такие же, как и мы.
Я лично знаю парочку таких Мышкиных и Рогожиных. И это режиссерское решение меня убедило, заинтересовало, заинтриговало даже. Судя по той же пресс-конференции, Андрей Прикотенко больше всего боится спящих зрителей. Про царство Морфея в зрительном зале он обмолвился не раз, а потому и делает он свой большой четырехчасовой проект таким яростным и динамичным. Чтобы не заснули.
Потому Ганя Иволгин предстает такой суетной сволочью без намека на его способность быть добрым и милым, как у Достоевского. Это лишние детали, которые только запутают и утомят. Варвара, маленькая юркая и шипящая из-за своих брекетов змейка. Гладкая и изворотливая. Даже одежда ее – условный мохеровый свитер на голое тело, который она легко сбрасывает в нужный момент.
Нина Иволгина – заплаканная, затюканная алкоголичка при брехуне муже. Генерал Епанчин – просто генерал Епанчин в штатском. Изменяет жене, боится её, возможно любит дочерей, но больше боится за свою карьеру.
Даже Лизавета Прокофьевна, стержневая фигура, вокруг которой закручиваются все сюжетные ходы, связанные с семейством Епанчиных, у Прикотенко превращается в женщину на грани нервного срыва. Без полутонов. Опять же, чтобы не утомить.
Настасья Филипповна – милая улыбака в первой сцене, позже предстает перед нами не просто чудачкой, способной на забавную выходку в виде разудалого танца под хит Spice Girls «Wannabe». Позже мы видим её полуголой истеричкой, еле сдерживающей своих внутренних демонов в момент, когда понимает, что последняя её опора и надежда обрести и принять себя в лице Льва Мышкина, может её покинуть.
Как произошел этот слом? Почему мы должны были увидеть в ладненькой и милой содержанке, играющей со своими мужиками в кошки-мышки на фоне смерти (сцена дня рождения Барашковой проходит в антураже морга), сложную, ищущую натуру с большой душой и нежным сердцем? Единственная сцена – самая первый выход Настасьи Филипповны, где она играет с Мышкиным в «Ну погоди», изображая зайца, перерезающего веревку, по которой поднимается волк, не может убедить нас в том, что перед нами такая глубокая и противоречивая натура.
Почему она такая, мы знаем со слов Мышкина. Но увидеть самим превращение человека в тварь и наоборот нам не дано. Или я что-то не разглядел. Что вполне возможно…
Понятно, что выкроить из огромного и полнокровного романа внятную историю про наши дни, невероятно сложно. И тут в процессе монтажа возможны всякие казусы. Как мы должны догадаться, что генерал Иволгин умер? По траурным платьям его дочери и жены. Кто такой Ипполит Терентьев, что привело его в хостел Иволгиных? Ну пусть будет просто вредный жилец. Хотя он на самом деле – совсем не случаен, он – сын любовницы генерала и приятель младшего брата Гавриила Коли. Но зачем эти детали? Режем. И несомненно одна из самых сильных сцен спектакля – самоубийство Терентьева, совершенное как будто в насмешку над Достоевским через задний проход, выглядит в контексте всего спектакля каким-то театром в театре. Очень талантливым, блестящим, но обособленным.
Хотя в парадигме «Любовь и смерть», которую озвучил тот же Ипполит, конструкция приобретает приемлемую устойчивость, становится тем самым стержнем, главным вопросом, который обязаны решить для себя зрители. Что выбираем мы? Как мы вообще понимаем этот выбор?
Что вы упустили, не сходив на этот спектакль
Когда человеку больно, он плачет, кричит, матерится, сжимается в клубочек. Героям «Идиота» пипец как больно. Они изнывают от боли, они умирают и убивают от неё. Эта боль пронизывает, покрывает нас мурашками, она заставляет нас прятаться. Я сам видел, как девушка на первом ряду, закрывала ладошками уши, когда визжала обиженная Настасья Филипповна.
Спектакль «Идиот» Прикотенко очень чувственный и тактильный. И в этом я целиком на стороне постановщика. Читая роман, совершенно не понимаешь, почему, как эти две красавицы с такой страстью полюбили князя Мышкина? Дело даже не в этом. Как приходит любовь – сия тайна велика есмь и т.д. В романе ведь не ощущается этой любви, она декларируется, только и всего. И еще иллюстрируется необычными поступками, которые должны подчеркнуть противоречивость и драматизм ситуации.
На сцене же, где несколько минут, пока зритель усаживается на второй акт, Мышкин, привязанный к стулу, в прямом смысле, обтекает несомненно ледяной водой, это настолько ощутимо, что даже не по себе.
Вода – символ границы между жизнью и вечностью. Еще вода – это сама жизнь. А в нашем контексте – это лекарство, спасение от ужаса небытия, которое наглядно было продемонстрировано перед антрактом в лице главного героя, исходящего пеной в припадке падучей болезни.
Видеть и чувствовать страх, пограничный холод одиночества, но видеть и нежность, преданность в глазах и руках, подающих вещи своим возлюбленным, поправляющим им волосы, заглядывающим в глаза, чтобы спрятаться там, чтобы быть вместе – это дорогого стоит.
Это не просто – включить зрителя, выбить из-под него мягкое и удобное кресло, не только не дать ему заснуть, но и заставить морщиться от боли, желать и бояться этой мертвой воды, под которой прячется в финале главный герой.
Есть еще один важный момент. Прикотенко создал новый мир с помощью своего текста, нанизанного на конструкцию Достоевского. В нем есть и Брейвик с дробовиком, и белые ходоки, превращающие Терентьева в Короля ночи из «Игры престолов». Лев Мышкин становится здесь Ланистером, поскольку все Ланистеры — львы. Ещё они всегда отдают свои долги, и на их гербе написано: «Услышь мой рёв!».
И хотя сам Мышкин чаще тих, его глухой рев над мертвой возлюбленной, был услышан всеми.
Прибавьте к этому аллюзии на массовую культуру, контркультуру, исторический контекст, и вы получите – умное, живое, трогательное и яркое театральное представление, которое увидев однажды, вы точно долго не забудете. И вполне возможно снова захотите войти в эту холодную воду.
Я вот уже хочу.
Фото Андрея Парфёнова
ШКАЛА ГАРМОНИИ (авторская разработка авторов портала gorsovety.ru)
Для людей, которые любят конкретику, и которым некогда читать большие тексты рецензий.
Оценка спектакля (художественного произведения) по нескольким критериям по шкале от 1 до 10
- Оригинальность – (1- нет, 5 – где-то я такое видел, 7 – раньше я такого не видел 10- что это было?) – 6
- Яркость (декорации, спецэффекты) – 1-нет, 5 – симпатичненько так, 7- хорошо прям, 10- вау!) – 7
- Трогательность (эмоциональность) (1 – нет, 5 – мурашки(одобрительный смех), 7- пощипывает глаза(смех без контроля), 10 – заплакал) – 6
- Катарсис (1 –нет, 5 – задумался о вечном, 7- еще раз задумался о вечном 10- переосмыслил всю свою жизнь) – 7
- Художественная ценность (1 – нет, 5 – а в этом что-то есть, 7 – в этом точно что-то есть, 10 – шедевр) – 8
- Историческая ценность (1 – нет, 5 – возможно, 7 – более чем возможно, 10 – однозначно есть)- 8
- Посоветовать другим (1-нет, 5 – если других дел нет, 7- сходите, обсудим, 10 – обязательно идти) – 8
Средний бал – 7,1 (1 – в топку вместе с рецензией, 5 – это интересно, 7 – надо идти, 10 – так не бывает!)
