Спектакль «Безумный день» в Камерном: Фигаро где-то рядом

Как мысли черные к тебе придут,                                                                                              Откупори шампанского бутылку                                                                                                Иль перечти «Женитьбу Фигаро»

А.С. Пушкин «Моцарт и Сальери»

 

Кто эти люди?

Режиссер – Надя Кубайлат, 27 лет.

Что мы о ней знаем? Только то, что она молода, хороша собой, родилась в Санкт-Петербурге, закончила ГИТИС, мастерскую Женовача всего два года назад. В «Сатириконе» с лета прошлого года на малой сцене идет её спектакль «Мой папа – Питер Пэн» по пьесе молодого драматурга Керен Климовски, в Камерном тоже на малой сцене идет «Вечер с Чарльзом Буковски».

Это такие камерные экспериментальные постановки на полтора часа без антракта. Так что, если даже зритель чего-то не поймет, устать не успеет.

Не удивлюсь, если окажется, что таких блокбастеров в карьере молодого постановщика еще не было. Спектакль с двумя антрактами, хронометражом 3,5 часа. Если не ошибаюсь, только «Трамвай «Желание» в Камерном идет с двумя антрактами…

Надя Кубайлат пригласила для работы над постановкой художника Дениса Сазонова, композитора Даниила Посаженникова, художника по костюмам Анну Кострикову, художника по свету Антона Астахова и художника по пластике Виталия Шилова. Дениса Сазонова мы знаем по «Буковски», остальные для нас люди новые. Для меня по крайней мере…

 

Пьер Огюстен Карон де Бомарше (1732 – 1799) , французский драматург, предприниматель и авантюрист, сделавший состояние и дворянский титул благодаря выгодным женитьбам на богатых престарелых вдовах. Начав карьеру писателя в качестве публициста, прославился создав свои бессмертные пьесы «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро».  За свой обличительный накал «Женитьбу Фигаро» Наполеон называл «революцией в действии». Т.е. это вам не просто поржать, как некоторые думают…

Вот как выглядит трилогия Бомарше о похождениях Фигаро: «Севильский цирюльник или Тщетная предосторожность» (1775 г.), «Безумный день или Женитьба Фигаро» (1784 г.)  и «Виновная мать или Второй Тартюф» (1792 г.). Последняя пьеса о Фигаро успеха не имела и российскому зрителю не знакома.

Что они делают?

Они делают нечто монументальное. Ведь это вам не игрушки – взять три пьесы и сделать из них одну историю. Даже если с двумя антрактами. Я честно боялся, что кто-то где-то лопнет, надорвется. Либо зритель, либо артисты.

Но у молодой постановщицы Нади Кубайлат оказались совершенно железные … нервы. Она выстроила этот марафон, как опытный многоборец. Первое отделение – разминка, подготовка к самому трудному этапу. Поэтому площадка – фойе театра, где артисты могут ходить рядом со зрителями, которые еще формально не стали зрителями, поскольку не заняли места согласно купленному билету.

Эта смесь древней традиции площадного театра и новомодного иммерсивного производит довольно странное впечатление. Особенно на тех, кто, как и я, занял не самое удачное место под лестницей. Зато мне хорошо было видно и слышно струнный квартет Геннадия Куранды. Поэтому после нескольких безуспешных попыток рассмотреть артистов, я смирился и просто слушал музыку. И еще наблюдал за лицами музыкантов. Они, кстати, реагировали гораздо живее зрителей.

Разыгранный в разминочном ритме, без надрыва «Севильский цирюльник» дал нам пунктирное представление о расстановке сил перед главным сражением. Перед тем самым «Безумным днем», который многие из нас знают с детства, благодаря Театру сатиры и Андрею Миронову.

И «Безумный день» был абсолютно безумен. Без реверансов. Грим и костюмы – микст традиционного стиля театра 17-18 века, японского театра Кабуки и Тима Бертона с его безумным Шляпником.

Каждый герой – не просто маска внешне, но и внутренне. Все, включая графа Альмавиву (Камиль Тукаев) , графиню (Людмила Гуськова), Сюзанну (Яна Кузина), существуют как будто на выдохе, на краешке сил, терпения. Керубино (Михаил Гостев) так осторожно и нервно ставит ноги, как будто того и гляди намочит штаны от страха, Марселина (Тамара Цыганова) дрожит как в лихорадке, пытаясь сохранить из последних сил свое попранное достоинство. Сюзанна в этой компании самый несчастный персонаж, человек на пороге никогда не наступающего оргазма. Простите за прямоту.

У Ларса фон Триера есть фильм «Нимфоманка». Почему-то, думая о спектакле Нади Кубайлат, я вспоминаю постеры этого фильма, где все актеры, исполняющие главные роли, изображены в минуту оргазма.

Это состояние у человека длится всего несколько секунд, оно настолько интимно, что многие из нас, допускаю, не очень представляют свои физиономии в этот момент. Триер же посвятил изучению этого явления целый двухсерийный фильм. Наверное, потому что понимает, насколько важны в жизни человека вожделение и страсть. Не любовь даже в её романтическом понимании, а простая человеческая похоть. Может быть в ней, в её проявлении и скрывается внутренняя сущность человека, его природа, его истинное лицо?

Три отделения спектакля, три этапа существования человека страстного, вожделеющего. В «Цирюльнике» молодые герои забавны и смешны. Фигаро – главный выдумщик и сводник, искусно плетущий милые интриги. Влюбленные Граф и Розина, играючи, шаля, обыгрывают старого сластолюбца Бартоло, при активной поддержке вездесущего Фигаро, разумеется.

В «Безумном дне или Женитьбе Фигаро», расстановка сил меняется кардинально. Теперь Фигаро – жертва интриг. Графа Альмавива, положившего глаз на его невесту, Сюзанны, устроившей цирк с переодеваниями в саду, Марселины, подавшей на Фигаро в суд в надежде женить его на себе. На фоне изнывающих от своих страстей героев Фигаро выглядит человеком со стороны, не понимающим, что происходит и как ему самому к этому относиться. Его голос звучит как бы сверху трескотни, происходящей на сцене. Он дергается на каждое упоминание своего имени и отзывается эхом: «Фигаро!». Он словно дух, умерший, но еще не осознавший своей отдельности от этого мира.

И комедия, имеющая все формальные признаки смешного представления, за счет всех своих странностей с главным героем и нервных ужимок остальных персонажей, вдруг выходит за рамки жанра, начинает играть на другом поле, с другими эмоциями.

Граф Альмавива в своем японском гриме, протянутыми руками и легкими постанываниями напомнил мне духа воды из «Унесенных призраками» Миядзаки.

И в этом контексте можно прочитать «Безумный день», как путешествие в страну театральных призраков, где наши представления о пьесе, наши стереотипы, наш смех утрируется до безобразия, до какого-то жуткого ремикса.

Когда на секунду Альмавива-Тукаев внезапно выходит из роли и спрашивает с недоумением у зрителей, партнеров, самого себя: «Мы кажется тут комедию разыгрываем?», зрительница за моей спиной шепчет соседке: «Комедию как же, я тут извелась вся!»

В подтверждение моей догадки о духах в финале второго отделения появляется второй Фигаро, двойник. И вот он ведет себя так же, как и все, кривляясь и закатывая глаза. Как настоящий Арлекин, а не вот этот рефлексирующий Пьеро, совсем не похожий на пройдоху Фигаро эпохи «Севильского цирюльника».

А финальный танец смешинок окончательно убедил меня в том, что вся эта странная игра и есть ремикс, утрированное, пропущенное через мясорубку мировой культуры, театральной традиции, культурных кодов, личных переживаний и, возможно, комплексов, представление о мире, людях, жизни и творчестве главного провокатора и творца этого безумия – режиссера Нади Кубайлат.

Чтобы было понятно. В финальной сцене «Безумного дня» на авансцену выходит главный герой пьесы Бомарше (как в «Ревизоре» Гоголя) – смех. Он начинает звучать из колонок, в которых мы могли слышать раньше только голос Фигаро. Раздается смех, и уставшие артисты, сделав свое дело, падают на кушетки. И тут смех миксуется и становится ритмом, который подчиняет себе танцевальную группу, играющую массовку: горожан, слуг, крестьян. И они как те смешинки, бесенята, духи театра, вырвавшиеся на свободу, отрываются в невероятном танце. Артисты пьют воду из стаканчиков, принесенных рабочими сцены, вытирают пот со лба, а эти черти пляшут, их время пришло. И когда по очереди, не спеша, герои покидают сцену, каждый из бесенят касается своего хозяина рукой.

В итоге на сцене остаются только танцоры, заслужившие, как и настоящие артисты своего стакана воды. Мы дважды вынырнули из того театрального морока, в котором очутились с самого начала.

Внезапно тебя накрывает острое, освежающее чувство освобождения, пробуждения, почти катарсиса.  Что-то похожее я испытал на последних секундах «Холодного сердца» Ван Дормаля на Платоновском фестивале. И это особенное переживание, трудное. Но прекрасное.

Что получилось?

Получилась целая семейная сага, в которой родился новый взгляд на историю и героя, ставшего мифом, духом, иллюзией. Кажется, что у режиссера Кубайлат свои нерешенные вопросы к этому миру: кто мы, какие мы? И ответа, разумеется, пока нет. Есть только догадки, версии.

Всё третье «похмельное» отделение – о тотальном нервном одиночестве, даже раздвоенного Фигаро. Несмотря на внешне забавные катания по полу и ползания по кушетке, это точно уже не комедия. Комедией это можно назвать только в дантевском понимании. Что это, если не театральный ад, в который свалилась вся трилогия Бомарше. Эпилог с иллюзией кровосмешения, свального греха, вырождения, которое было неизбежно с самого начала.

И это универсальный маршрут всякого жизнерадостного, творческого и умного человека, финал любой «революции в действии», или все совпадения случайны, и всё, что я вам тут наплел – только мои тараканы?  Всё это мне померещилось старому ворчуну…

Но вот вам цитаты из Бомарше: «Я спешу посмеяться над всем, иначе мне пришлось бы заплакать» Это раз!

«Поневоле станешь злым, когда все замечаешь» Это два. ­

Сами по себе эти фразы мало что значат. Евгений Петросян, не отличающийся высоким вкусом в юморе, сделал первую цитату из Бомарше девизом своей народной «Смехопанорамы». Но в приложении к тому зрелищу, свидетелем которого я стал, они —  не лишнее подтверждение моих выводов относительно этой фееричной и дьявольски грустной комедии.

Что вы упустите, не сходив на спектакль?  

Не скажу, что я был сражен наповал, что меня выносили на руках из зрительного зала. Более того, памятуя о наказе великого Тонино Гуэрра, что все шедевры немного занудны, в какой-то момент мне пришлось перетерпеть, пересидеть свое внутренне сопротивление чрезмерно структурированному безумию постановки.

Но в итоге я был сполна вознагражден ни с чем не сравнимым чувством сопричастности чему-то большому, странному и пугающе прекрасному. Так бывает, когда смотришь на мир с какой-то новой, неожиданной стороны, застаешь его врасплох, ненакрашенным, не готовым. Хотя всё вроде как обычно. Та же сцена, те же артисты и тот же Бомарше и Россини. И Фигаро где-то рядом…

Никогда не думал, что лучшее лекарство от черных мыслей имеет такую побочку…

 

Фото Алексея Бычкова, Галины Ивановой

 

ШКАЛА ГАРМОНИИ (авторская разработка авторов портала gorsovety.ru)

Для людей, которые любят конкретику, и которым некогда читать большие тексты рецензий.

Оценка спектакля (художественного произведения) по нескольким критериям по шкале от 1 до 10

  1. Оригинальность – (1- нет, 5 – где-то я такое видел, 7 – раньше я такого не видел 10- что это было?) – 7
  2. Яркость (декорации, спецэффекты) – 1-нет, 5 – симпатичненько так, 7- хорошо прям, 10- вау!) – 7
  3. Трогательность (эмоциональность) (1 – нет, 5 – мурашки(одобрительный смех), 7- пощипывает глаза(смех без контроля), 10 – заплакал) – 6
  4. Катарсис (1 –нет, 5 – задумался о вечном, 7- еще раз задумался о вечном 10- переосмыслил всю свою жизнь) – 6
  5. Художественная ценность (1 – нет, 5 – а в этом что-то есть, 7 – в этом точно что-то есть, 10 – шедевр) – 8
  6. Историческая ценность (1 – нет, 5 – возможно, 7 – более чем возможно, 10 – однозначно есть)- 8
  7. Посоветовать другим (1-нет, 5 – если других дел нет, 7- сходите, обсудим, 10 – обязательно идти) – 7

 

Средний бал – 7,0  (1 – в топку вместе с рецензией, 5 – это интересно, 7 – надо идти, 10 – так не бывает!)

 

 

 

 

 

 

 

В ТЕМУ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь

СВЕЖИЕ МАТЕРИАЛЫ