Премьера последнего спектакля Михаила Бычкова «Кабала святош» состоялась в июне 2019 года. Это чтобы было понятно, как давно художественный руководитель Камерного театра ничего не ставил. Больше года пришлось ждать новой работы мастера. Говорят, что весной в самом начале коронавирусной войны этот процесс стартовал, и вот в конце сентября мы смогли увидеть результат.
Прежде чем я начну говорить о своих впечатления, хотелось бы сразу обозначить правила игры. Во-первых, Бычков – выдающийся режиссер, это факт, с которым спорить бессмысленно. Каждая его работа – это событие. И при этом явно не регионального масштаба. Поэтому, что бы я не говорил в этом своем материале – это сугубо моё личное мнение, основанное на ощущениях и моём в общем-то небогатом театральном опыте.
Врать ни себе ни читателям я бы не хотел, но и объективности ради, стоит обозначить моё искреннее и непреложное уважение ко всему, что делает Михаил Владимирович на сцене Камерного театра.
Итак, начнем. С уважением, но без фанатизма.
Этот спектакль нельзя игнорировать, потому что…
Всегда интересно, когда на сцене любимого театра возникают неожиданные или давно ожидаемые сочетания артистов. Поэтому сюрпризом для всех ценителей будет то, что впервые на одной сцене работают две звезды Камерного: Наталья Шевченко и Андрей Мирошников.
В начале года на пресс-конференции в Доме журналистов мы узнали, что Наталья с Андреем, прекрасно работающие в дуэте на литературно-музыкальном проекте «Лето Господне» по Ивану Шмелеву, ни разу не пересекались на сцене родного театра. И вот это случилось! Правда был еще онлайн-спектакль «Выбрать троих». Но онлайн мы в счет не берем. Сцены там нету.
Прибавьте к этой паре Юрия Овчинникова в роли пастора Мандерса, и вы поймете какое мощное трио представляет поколение отцов в этой истории.
Всегда интересно, когда в спектаклях наряду с маститыми артистами появляются дебютанты, новая кровь, восходящие звездочки. Столько разговоров было в околотеатральных кругах об этом, что кажется, одно только это событие могло стать главным триггером для жаждущей новых впечатлений театральной публики.
Андрей Аверьянов, насколько я понял ещё студент Академии искусств и Дарья Лесных, вчерашняя выпускница всё той же Академии играют (спойлер!) брата и сестру, потомков развратного папаши, за грехи которого приходиться расплачиваться всем участникам этой трагедии.
Всегда интересно, когда вниманию публики представляют спектакль по пьесе малоизвестной, не затертой до дыр, с неведомым тебе сюжетом, а значит неожиданным финалом. Это как бы открытие новой земли, нового пространства, в котором режиссер, артисты и зрители в одинаковых интригующих обстоятельствах. Тебе не надо сравнивать с другими постановками, нет ожиданий от прочтения и авторских интерпретаций. Всё свежо и хрустит как первый морозный снежок под ногами.
Генрик Ибсен и его пьесы это же …
Допускаю наглость утверждать, что не все хорошо знакомы с этим автором и его наследием.
Генрик Ибсен для Норвегии как наш Пушкин или Гоголь для России. Драматург, поэт, исследователь фольклора и человеческих душ. Жизнь его была полна взлетов и падений, простите за этот трюизм. Родился он в семье богатого коммерсанта, но, когда ему было 8 лет отец разорился. В результате уже в 16 Генрику пришлось идти работать в аптеку, чтобы иметь средства к существованию. В 24 года он становится руководителем первого национального театра в Бергене, пишет пьесы, которые пока еще не имеют серьезного успеха. Первая пьеса, прославившая автора не весь мир, была написана в 1867 году (Ибсену 39 лет). Речь, конечно, о «Пер Гюнте», основанном на скандинавском фольклоре и изложенном в стихотворной форме.
«Пер Гюнт» и «Кукольный дом» (1879 г.) – две пьесы, которые в России знают и часто ставят. Аудитория Камерного театра еще помнит «Гедду Габлер» в постановке Бычкова. И как-то всё…
«Привидения» не частый гость на российской сцене. Правда относительно недавно эта пьеса была поставлена в МДТ Театре Европы у Додина. Идет сейчас на Камерной сцене театра. Есть еще классическая, погуглите и обрящете, постановка Государственного академического Малого театра в Москве (1972 год) с Народной артисткой СССР Еленой Гоголевой в главной роли.
«Привидения» были написаны автором сразу после успешного «Кукольного дома» и посвящена тем же темам – разрушению семьи, старых устоев, базирующихся на зыбком фундаменте шаблонных представлений о традициях и приличиях.
Фабульно события развиваются достаточно просто. Все происходит в антураже поместья вдовы Алвинг (Наталья Шевченко), где кроме неё живет её воспитанница Регина (Дарья Лесных), дочь плотника Энгстрана (Андрей Мирошников), её сын-художник, вернувшийся из Франции (Андрей Аверьянов), и куда с визитами является давний друг семьи пастор Мандерс (Юрий Овчинников).
Вдова Алвинг строит приют на деньги беспутного мужа, радуется вернувшемуся сыну и ведет долгие разговоры с пастором о долге, чести и чувствах. При этом ясно, что отношения между героиней Шевченко, пастором и её покойным мужем весьма непростые. Тут еще и мутная история происхождения Регины, хитрые манипуляции хромого Энгстрана и загадочная неизлечимая болезнь Освальда. Все необходимые драматические осложнения для полноты картины падения дома Алвингов.
После «Антигоны», в которой конфликт чувства и долга звучит политически остро и проецируется на глобальные проблемы власти, её ответственности и обреченности быть бесчеловечной ради сохранения баланса в государстве, драма Ибсена выглядит таким камерным и очень личным проектом.
Зачатки глобальности в разговорах Пастора и Фру Алвинг о приоритете идеалов над реальностью, о разрушающей опасности правды, о расплате за грехи, совершенные и не совершенные усыхают, как только воспоминания и разговоры прерываются событиями, дающими понять, что важнее всех привидений, иллюзий и сомнений. То, что крепче стен родового поместья, надежнее любой страховки – материнская любовь, не способная к несчастью остановить солнце и удержать смерть.
Это тема осмысления, подведения итогов, переоценки ценностей – вечная и бесконечная, как сама жизнь. «Дядя Ваня», «Три сестры», да все пьесы Чехова об этом. Думаю, что все великие драматурги поднимали эти вопросы. И очень часто приходили и приводили нас к неутешительным выводам и довольно печальным финалам. Ибсен с Бычковым тут срифмовались, спелись, сконнектились по своему особенному театральному, драматургическому Bluetooth-у, и зазвучали стереоэффектно. Но…
Почему этот спектакль не станет…
Михаил Бычков – выдающийся режиссер и очень крутой сценограф, это он в очередной раз доказал в «Привидениях», где простота решения с этими колонами, входами, выходами, утопающими в каких-то ямах, сочетается с бесконечным рядом ассоциаций. На них держится дом, они сами и есть дом, стоящий на ненадежных опорах, увязших в каких-то адских провалах. Мне даже показалось, что эти колоны похожи на огромное зарядное устройство или штекер воткнутый в розетку. И когда-нибудь его либо выдернут, что почти удалось Фру Алвинг в финале, либо захлопнут до конца, раздавив всех, кто мешает включить этот гигантский и страшный механизм.
Спектакль выстроен настолько точно и тонко, что невольно кажется, что любые решения режиссера уместны и любые вольности вполне допустимы. О чем я сейчас? Ну, к примеру, решение убрать из реплик героев последние слова в фразах.
Чтобы было понятно, вот вам диалог Ибсена в классическом виде:
РЕГИНА (сквозь зубы). Доброго пути!
ЭНГСТРАН. Спасибо, дочка! Завтра здесь будут святить приют, так уж тут, видимо, без хмельного не обойдется. Так пусть же никто не говорит про Якоба Энгстрана, что он падок на соблазны!
На сцене Камерного театра этот разговор выглядит почти так же, но не так…
РЕГИНА (сквозь зубы). Доброго ……!
ЭНГСТРАН. Спасибо, дочка! Завтра здесь будут святить приют, так уж тут, видимо, без хмельного не ………… Так пусть же никто не говорит про Якоба Энгстрана, что он падок на ………….!
(вольная выборка из текста, в спектакле может быть по-другому – ред.)
Эти паузы, бесконечные многозначительные недоговоренности добавляют перца в это и так изрядно острое блюдо. Кажется, что все они тут раненные и хромоногие, даже в своей речи, спотыкающиеся на провалах, на звуковых пустотах, создающих странный эффект сломанности, речевого неуюта, нестыковки. Как будто дыхание сбивается от этой разговорной аритмии, которая не дает зрителю расслабиться и созерцать классическую драму. И ещё все эти паузы и недоговоренности увеличивают диапазон интерпретаций. Почему она так сказала, что она или он имел в виду ?…
В первой же сцене с Региной, листающей альбом с репродукциями, появляется еще один герой этой постановки Амедео Модильяни, итальянский художник, современник Ибсена. Его портреты становятся изобразительным воплощением всех действующих лиц пьесы, живых и мертвых. Они как привидения проявляются на колонах дома, как будто впитавшего в себя их лица и судьбы. Примечательно, что судьба Модильяни во многом перекликается с судьбой Освальда, героя пьесы. То есть выбор Бычкова точно не случаен. И там, и там, любящие матери, учеба в Париже и неизлечимые болезни.
Ну и ко всему – портреты Модильяни добавляют чувственности и экспрессии псевдоклассической атмосфере семейной драмы Ибсена.
Все скроено и сшито ладно и мастерски. Где надо, не сходится в швах, чтобы, когда потребуется выстрелить, удивить, оживить и озадачить. Смотришь и не можешь не отметить, как всё здорово придумано и построено.
Нет в этом во всем только одного. Нет волшебства. Такого театрального волшебства, от которого забываешь про Ибсена, Модильяни, «новую драму», экспрессионизм и прочие умные штуки. И для этого не обязательно видеть «луч света в темном царстве», не обязательна громкая музыка или душераздирающие монологи, не обязателен это модный сейчас в театре провокационный интерактив.
А что обязательно, я вам не скажу. Потому что сам не знаю. Помните сказку про Карлика Носа? Как он варил суп, который без одного ингредиента был обычным вкусным супом, а с добавлением секретной травки «Вкуснянки» становился кулинарным чудом, способным менять людей, дарящим им надежду и радость.
Может я и ошибаюсь. И Джоконда не виновата.
Поживем, увидим.
Я слышал от умных людей, что спектакли часто меняются со временем, растут, раскрываются как вино от соприкосновения с воздухом и человеком. Так что не будем делать окончательных выводов. Посмотрим через год. Достаточно времени, чтобы почувствовать выдохлось это вино или наоборот заиграло новыми вкусами.
Фото Алексея Бычкова.
ШКАЛА ГАРМОНИИ (авторская разработка авторов портала gorsovety.ru)
Для людей, которые любят конкретику, и которым некогда читать большие тексты рецензий.
Оценка спектакля (художественного произведения) по нескольким критериям по шкале от 1 до 10
- Оригинальность – (1- нет, 5 – где-то я такое видел, 7 – раньше я такого не видел 10- что это было?) – 6
- Яркость (декорации, спецэффекты) – 1-нет, 5 – симпатичненько так, 7- хорошо прям, 10- вау!) – 7
- Трогательность (эмоциональность) (1 – нет, 5 – мурашки(одобрительный смех), 7- пощипывает глаза(смех без контроля), 10 – заплакал) – 4
- Катарсис (1 –нет, 5 – задумался о вечном, 7- еще раз задумался о вечном 10- переосмыслил всю свою жизнь) – 4
- Художественная ценность (1 – нет, 5 – а в этом что-то есть, 7 – в этом точно что-то есть, 10 – шедевр) – 8
- Историческая ценность (1 – нет, 5 – возможно, 7 – более чем возможно, 10 – однозначно есть)- 7
- Посоветовать другим (1-нет, 5 – если других дел нет, 7- сходите, обсудим, 10 – обязательно идти) – 7
Средний бал – 6,1 (1 – в топку вместе с рецензией, 5 – это интересно, 7 – надо идти, 10 – так не бывает!)
