Кто эти люди?
Екатерина Половцева родилась в 1983 году в городе-герое Тула. В 17 лет она поступает в Томский колледж культуры на режиссерский факультет. От Тулы до Томска 3805 км и 600 метров. На минуточку. Потом из Томска Половцева едет в Екатеринбург (1863,9 км), где поступает на актерский факультет местного театрального вуза. И уже оттуда в 2005 году она отправляется в Москву (1768,1 км) учиться дальше на режиссерском факультете РАТИ-ГИТИС.
Плохо без википедии. Вот сиди и думай, чего мотало-то девушку по стране? То ли папа — военный, то ли природа такая, неуёмная. Почему Томск после Тулы, а не Воронеж, к примеру или Ярославль, тоже вполне театральный город, остается загадкой. Как и вся личная жизнь режиссера. Из интервью можно понять, что Екатерина Половцева — мама двоих детей, один из которых точно подросток. И всё.
Остаются только сухие факты — где была, что поставила и несколько интервью, из которых становится немного понятнее, как работает этот режиссер с материалом.
В 2010 году Екатерина Половцева заканчивает обучение на режиссерском факультете в мастерской Сергея Женовача. С 2017 года она преподает здесь режиссуру и актерское мастерство.
За эти годы она успела поработать в РАМТе, Современнике, театре им Пушкина и даже на главной сцене МХТ им Чехова, получила Золотую Маску за проект «Молодые режиссеры детям», где ставила «Почти взаправду» по сказкам голландца Тоона Теллегена об отношениях белки и муравья, о слоне, морже и прочих нервных тварях божьих. Ставила спектакли в кукольном театре, преподавала актерское мастерство детям олигархов, выезжала в Челябинск в прошлом году, чтобы поставить там «Короля Лира». В числе достижений Половцевой — премия «Арлекин», «Золотой лист» за режиссёрскую работу над спектаклем «Лев Толстой. Сцены. Что я видел во сне», РАТИ-ГИТИС, 2009. Воронежские театралы могли видеть на фестивале Маршак её спектакль «Чёрная курица», ставший лауреатом театральной премии «Московского комсомольца» в номинации «Лучший детский спектакль сезона» и премии «Звезда Театрала» в номинации «Лучший спектакль для детей» (2019). А те, кто бывает на трансляциях «Театра в кино» в Спартаке, наверняка видели её «Осеннюю сонату» с Неёловой в главной роли. Я видел.
Выбор материала для постановок у этого режиссера весьма разнообразный. От Шекспира и Островского до Альбера Камю и текстов журналистки Елены Костюченко. Что тоже говорит о склонности к …чуть не сказал «побегу». К эксперименту. Лучше так.
Обязательно надо сказать о сценографе, поскольку постоянным соавтором спектаклей Половцевой выступает заслуженный художник России Эмиль Капелюш. И в этом видится мне красивая история продолжения славных традиций Камерного театра Михаила Бычкова. Эмиль Капелюш для этого театра человек точно не чужой. По памяти могу назвать как минимум два прекрасных спектакля с его сценографией из актуального репертуара — «Игроки» и «Да здравствует король!». «Игрокам», кстати, в октябре будет 12 лет. И он по-прежнему как новенький! Билетов не достать.
Что можно сказать о пьесе и её авторе? Островский — непререкаемый классик, глыба, исследователь и бытописатель «глубинной» России. Он прожил всего 63 года, 20 лет из них в гражданском браке с простолюдинкой Агафьей Ивановной. Со своей второй женой молодой актрисой Марией Бахметьевой начал отношения ещё при жизни первой жены Агафии Ивановны. И только после её смерти обвенчался с Бахметьевой, уже успевшей вне брака родить ему трех сыновей. Там такой фрейд, прости господи! Как ещё никто кина не снял?!
Прожил всю жизнь Александр Николаевич, несмотря на пенсии от царя и авторские отчисления, еле сводя концы с концами. Бедность и нужда — одна из главных тем его творчества. «Шутники» — не исключение. Бедный отставной чиновник, отец двух дочерей Оброшенов вынужден играть роль шута и терпеть унижения ради их блага.
Пьесу свою Островский написал в возрасте 41 года, в самом зените своей славы, через год после триумфальной «Грозы», за три года до смерти своей первой жены. Это так. К слову.
В ролях: Недоносков — Андрей Аверьянов, Недоростков — Михаил Гостев, Павел Прохорович Оброшенов — Камиль Тукаев, Анна Павловна, его дочь 25-ти лет — Марина Погорельцева, Верочка, его дочь 17-ти лет — Анастасия Павлюкова, Александ Петрович Гольцов — Иван Маркушев, Филимон Протасьевич Хрюков, банкир — Андрей Новиков, Улита Прохоровна, сестра Оброшенова — Тамара Цыганова
Что они делают?
Для нечитавших обрисую фабулу пьесы: бедный вдовец, отставной чиновник Оброшенов, заработавший капитал, унижаясь и клоуничая перед сильными мира сего, пытается выдать замуж младшую дочь Веру. Её жених Гольцов тратит чужие деньги на похороны матери, рискует потерять работу и сесть в тюрьму. Оброшенов хочет помочь будущему зятю, но пройдя через череду унижений и издевательств, единственным выходом принимает замужество старшей дочери Ани на нелюбимом, но богатом банкире(купце) Хрюкове.
Спектакль начинается с буквального сноса четвертой стены, которую так долго и тщательно выстраивал русский классический театр при непосредственном участии автора сегодняшней пьесы. Пара шутников — Недоносков и Недоростков с хохотом представляют друг друга публике в стиле «Здравствуй, Бим — здравствуй, Бом». Театральный занавес раздвигается, и понеслась! Заданный уровень условности, когда артисты дают понять зрителю, что они играют, они — клоуны, они не настоящие живые вреднюги, какими мы их видим в пьесе Островского, обуславливает общую структуру и тональность представления.
Конферанс Аверьянова и Гостева связывает все сцены воедино, превращая спектакль в подобие театрального капустника, где можно всё. Где рядом — цирковые и эстрадные номера с песнями, фокусами, буффонадой и серьёзные монологи, сдобренные для весомости цитатами из Шекспира и Есенина. И постоянное снижение пафоса за счёт перехода из состояния героя в состояние артиста, этого героя изображающего.
Режиссер как будто стесняется серьёзности, отстраняется от неё, дистанцируется. Это игра в драму, игра в театр. Поэтому в спектакле много хорошо продуманной импровизации, которая кажется забавной, живой, непосредственной. Как и положено импровизации. Всё это касается реплик шутников-конферансье. В монологах главных страдальцев Оброшеновых импровизацией не пахнет. Там сложносочиненный текст. Старательно сложенный из того, что автору показалось близким и уместным во вселенной Островского.
Екатерина Половцева, как замечают эксперты, отлично работает с материалом, адаптируя его для молодой аудитории. В нашумевшем спектакле РАМТа «Мизантроп и я», который я не смотрел, к сожалению, но наслышан, она пропускает текст Мольера через призму восприятия современного артиста. Делает пьесу сценарием фильма, а сцену — съёмочной площадкой. И дальше предоставляет возможность зрителю выбирать степень своего сочувствия и включенности. Хочешь — верь и сопереживай героям, не хочешь — смотри на узоры и радуйся изысканным ходам сюжета и переливам актерской природы.
Это же постмодернизм, скажет подкованный читатель. Это когда нет авторитетов, всё подвергается сомнению, иронии, может трактоваться, как бог на душу положит. И это прекрасно. В этом, по большому счёту, суть искусства. Неуловимого, многослойного, настоящего искусства. Я для себя понимаю главный признак постмодернизма в том, что мы видим явный стёб, издёвку, игру, попирание авторитетов. Всё как бы не серьёзно, но и серьёзно в то же время. Ты видишь картонный задник и плюшевые декорации, понимаешь условность всего происходящего, но воспринимаешь всё по-настоящему. Обливаешься над вымыслом слезами.
Что-то подобное «Мизатропии» происходит и в «Шутниках». Этот спектакль тоже весьма кинематографичен. В нём есть крупные планы — выхваченные лучом света герои, замедления, повторы, и россыпь аллюзий и прямых цитат из современного кино. От Балабанова до Мишеля Гондри. Ещё в нём много музыки, как в хорошем блокбастере. Композиции Нино Роты (постоянного музыкального соавтора Федерико Феллини), Анджело Бадаламенти, писавшего музыку к «Твин Пикс» Дэвида Линча, арии из опер «Эдип» Пёрселла, «Паяцы» Леонковалло и «Ринальдо» Генделя. И, конечно, абсолютно кинематографичная «Сарабанды» всё того же Генделя. Её можно услышать в «Гордости и предубеждении» Джо Райта (норм), в «Навсикае из долины ветров» Миядзаки (весьма), в фильме «Агнец» исландца Вальдимара Йоханссона (рекомендую). А моду на Генделя ввёл ещё Стенли Кубрик со своим «Барри Линдоном» (очень рекомендую). Когда нужно добавить торжественной и даже скорбной монументальности, Сарабанда из сюиты №4 ре минор Генделя — идеальный вариант!
И последний аргумент — прямое, многоразовое цитирование финального диалога героев из бессмертного фильма всех времён — «Вечное сияние чистого разума» Мишеля Гондри. Помните, когда Клементина (Кейт Уинслет) говорит «Я с тобой затоскую, увижу, что попала в ловушку. Со мной всегда так!», а Джоэл (Джим Керри) отвечает: «Пускай»… Ну, разве не прелесть. Каждый раз — вспоминаю и улыбаюсь.
Что у них получается?
Тут надо договориться. Всё, что будет сказано ниже — сугубо моё личное мнение. Слово — «получается» ведь можно трактовать по-разному. Вот, дескать, смотрите, что у них вышло. И это звучит как неопровержимый факт. А на самом деле — все выводы — суть мои впечатления. У соседа слева, они как пить дать, другие. Даже у моей дражайшей супруги они свои. Хотя она и скрывает их за обтекаемой фразой: «двоякие впечатления».
Начнём по порядку. На Недоноскове и Недоротскове в спектакле держится вся конструкция, и это опасный момент. Гостев и Аверьянов — артисты замечательные. Но не всегда смешные. Даже у клоунов между собой должна быть химия, искра. Их амплуа обычно отличаются и дополняют друг друга. Или не отличаются, но тогда эта парность, похожесть до слияния — как у Добчинского-Бобчинского. Гостев и Аверьянов не сливаются, но и не искрят. Их импровизации выглядят интересно, даже очень. Но каким-то откровением они не становятся.
Этот прием с незапамятных времен используют режиссеры — общение с публикой веселого малого, или малых. Что-то подобное показал нам Деклан Доннеллан в «Зимней сказке» Шекспира на Платоновском фестивале. Примеров уйма, не буду голову забивать. Просто здесь так много возложено на эту пару. Они практически демиурги — духи театра, хулиганы и ангелы в одном лице. В двух. Допускаю, что химия эта ещё проявится. Судить о таком по предпоказу дело неблагодарное.
Что касается семьи Оброшеновых — это же команда мечты. Папенька — Камиль Тукаев, сестра его — Тамара Цыганова, дочки — Марина Погорельцева и Анастасия Павлюкова. Все на своих местах. Все любимые артисты в сборе. И даже несмотря на весь постмодернизм, они не теряют своего обаяния. Но и тут два момента смутили меня, извините.
Какой-то слишком злюкой и синим чулком получилась старшая Анна, в её любовь к отцу и сестре не очень верится. А вокальный караоке-номер молодых Гольцова и Верочки (Ивана Маркушева и Насти Павлюковой) с песней «Дыхание» Бутусова вовсе расстроил. Он не выглядит трогательным, и не кажется смешным. Он какой-то картонный. И если допустить, что это тоже постмодернизм, и так задумано, то вопрос — на кой ляд?
Сравнивать нехорошо, но не удержусь. Апогеем всей истории о восстании оскорбленного шута становится сцена ссоры Оброшенова с богачём Хрюковым. Когда отец, заступаясь за честь дочери говорит: «Я шут и есть, только за дочерей убью!». И к этому всё катилось. Здесь — истинное лицо героя, его правда, его нутро, душа, вера, любовь. И я видел, как это делал Константин Райкин в спектакле Евгения Марчелли. Пробивало до самого донышка. Хотя и там постмодернизма было, хоть ложкой хлебай. А в нашем спектакле даже пистолет, приставленный к затылку Хрюкова, не заиграл. Оброшеннов Райкина голыми руками задушил бы за дочерей, а тут не факт. И опять вы скажете, это так задумано. И снова отвечу я вам: зачем?
Чтобы показать глубину разложения униженного героя и его семейства? Типа вот какие — оборотни в погонах. Благими намерениями вымостили дорожку в ад. Не будет счастья за деньги. И вся любовь их — вздохи на скамейке. «Я люблю тебя» — говорят умильно в микрофон герои друг другу в самом начале. И этой фразой, произнесенной шутом- Недоростковым заканчивается спектакль.
Если это так, то совсем грустно становится. Опять тёмное царство, опять никто никому не достался. И никто никуда не взлетел. Но самое страшное, что — пускай! Кого тут жалеть? Это картонное семейство? Или убитого Недоноскова?
Хотя супруга моя на выходе из театра почему-то вспомнила фразу котёнка-бегемота с улицы Лизюкова: «Родителей жалко, детей жалко».
Счастье — это когда тебя понимают
В театре возможно всё. И любой текст — всего лишь повод для разговора. Для представления. В одном из интервью Екатерина Половцева говорит, что берется за пьесу только тогда, когда чувствует её актуальность для себя. В пресс-релизе приводятся её слова: «Для меня эта пьеса о предательстве себя, своих ценностей, о том, как под влиянием времени, социума незаметно искажается личность и ты оказываешься в точке морального невозврата»
Екатерина Половцева проделала огромную теоретическую и практическую работу, по сути — сочинила «Шутников» заново. Инсинуацию сочинила в двух актах. В этой инсинуации точка невозврата пройдена. Надежды нет. Даже условность театра и перемотка Гондри не поможет поверить, что всё закончилось хорошо. Никакой постмодернизм не поможет.
И всё-таки — родителей жалко. Кому-то. Не мне. И в этом я вижу добролюбовский лучик. В том, что история получилась не только о бедности и предательстве. Но и о жертвенности, смирении, подвиге даже. И, конечно, о природе театра, лицедейства, шутовства.
Это очень умная, многослойная, сложная работа. Вы афишу видели? Знаете, что это часть картины Франсиско Гойи «Кукла (Игра в пелеле)».
Там девушки подбрасывают соломенную куклу молодого человека. Кто эта кукла в контексте спектакля Екатерины Половцевой? Оброшенов, Гольцов, каждый из нас, обреченных плыть по течению, быть игрушками в руках судьбы?
Это целая диссертация на тему «шутовства», клоуны в мировой культуре и всё такое. Их темной стороне при этом уделено больше внимания. К сожалению. Или мне так показалось, или опять — так и было задумано. В этом, мне кажется, самая большая проблема в общем-то хорошего спектакля Екатерины Половцевой. Он из ума сшитый. Ему нужен какой-то электрический разряд Франкенштейна, чтобы все эти лоскутки и кусочки срослись и ожили. И заговорили. Не цитатами из классики, а каким-то своим собственным голосом.
Фото Андрея Парфёнова
ШКАЛА ГАРМОНИИ (авторская разработка авторов портала gorsovety.ru)
Для людей, которые любят конкретику, и которым некогда читать большие тексты рецензий.
Оценка спектакля (художественного произведения) по нескольким критериям по шкале от 1 до 10
- Оригинальность – (1- нет, 5 – где-то я такое видел, 7 – раньше я такого не видел 10- что это было?) – 6
- Яркость (декорации, спецэффекты) – 1-нет, 5 – симпатичненько так, 7- хорошо прям, 10- вау!) – 7
- Трогательность (эмоциональность) (1 – нет, 5 – мурашки(одобрительный смех), 7- пощипывает глаза(смех без контроля), 10 – заплакал) – 5
- Катарсис (1 –нет, 5 – задумался о вечном, 7- еще раз задумался о вечном 10- переосмыслил всю свою жизнь) – 4
- Художественная ценность (1 – нет, 5 – а в этом что-то есть, 7 – в этом точно что-то есть, 10 – шедевр) – 8
- Историческая ценность (1 – нет, 5 – возможно, 7 – более чем возможно, 10 – однозначно есть)- 7
- Посоветовать другим (1-нет, 5 – если других дел нет, 7- сходите, обсудим, 10 – обязательно идти) – 7
Средний бал – 6,3 (1 – в топку вместе с рецензией, 2- ну, не так всё страшно, 3- почему бы и нет, 5 – это интересно, 6 — сходите, обсудим, 7 – надо идти, 10 – так не бывает!)
